потому что ничего не чувствует. Эта любовь по своей сути есть уничтожение. Она очень надеется, что Клеммер хочет, чтобы она его любила. Клеммер наносит по ее лицу легкие удары, чтобы добиться стонов. По сути, ему безразлично, от чего она стонет. Эрика жаждет вожделения, однако она никого не вожделеет и ничего не ощущает. Поэтому она просит мужчину сейчас же остановиться! Из-за того, что он снова принимается с силой бить ее, не прекращая назойливо выпрашивать любовь, все превращается в тур сплошного насилия. В экстремальное горное восхождение. Женщина не отдается ему с радостной готовностью, однако мужчина Клеммер намерен получить от нее любовь и согласие. Ему нет нужды заставлять женщину. Он орет на нее: «Ты должна встречать меня с радостью!» Он видит перед собой неподвижное лицо, на котором его присутствие не оставляет никаких следов, кроме боли. «Значит ли это, что тебе безразлично, уйду я или останусь?» – спрашивает Клеммер, не прекращая побоев. Клеммер старается для этой женщины на полную катушку, чтобы избавиться от мучающей его жажды. «Раз и навсегда», – грозит он ей. Эрика визжит: «Прекрати, мне больно». Исключительно из-за инертности или лени Клеммер не может отлепиться от женщины, пока не кончит. Он умоляет: «Люби меня», – покрывает ее то поцелуями, то ударами. Он ерзает на ней, багровый от ярости, и прижимается лицом к ее лицу. Мать требует, чтобы все закончилось. Она барабанит в дверь пулеметными очередями. Она открывает беглый огонь, забыв о соседях. Клеммер усиливает темп, его скорость достаточно высока. Он не выстреливает мимо цели, он попадает прямо в цель. Выдающийся спортсмен своего добился. Не переводя дыхания, он быстро промокает себя бумажным платком и бросает влажный комок на пол рядом с Эрикой. Он говорит ей, чтобы она никому об этом не рассказывала. Ей же будет лучше. Он просит прощения, что так себя вел. Он объясняет свое поведение тем, что на него вдруг накатило. Такое с мужчиной бывает. Эрике, лежащей на полу, он раздает расплывчатые обещания. «К сожалению, я сейчас тороплюсь, – пробует он таким своеобразным способом добиться прощения. – К сожалению, мне сейчас нужно идти. – Таким способом он намерен вытребовать любовь и уважение у этой женщины. Если бы у него была сейчас красная роза, он бы ее так прямо и преподнес Эрике. Он смущенно прощается с ней, говорит ей: – Пока!» И берет ключи со столика в передней. Напоследок он дает Эрике полезный совет: нехорошо, когда две женщины остаются наедине друг с другом. Он натягивает поводья. Ей следует без всяких предрассудков подумать о разнице в возрасте! Клеммер предлагает Эрике чаще появляться на людях, если не с ним, то хотя бы одной. Он предлагает ей себя в спутники на те мероприятия, на которые, и ему это хорошо известно, он с Эрикой никогда не пойдет. Он признается, что все кончено. Попробует ли она заняться чем-то подобным с другим мужчиной? – спрашивает он женщину ради интереса. И сам дает единственный логичный ответ: нет, спасибо. Он, говоря словами Гёте, малюет черта на стене, чтобы отделаться от злых духов, которых сам вызвал, и громко этому радуется. Ему смешно: «Видишь, как все выходит!» Он советует: «Будь бдительна!» Ей стоит сейчас поставить пластинку, чтобы успокоиться. Он прощается не по-английски, потому что громко попрощался уже в который раз. Он спрашивает, все ли с ней в порядке, и сам отвечает на свой вопрос: «Все образуется! До свадьбы заживет», – заглядывает в ее будущее Клеммер, призывая на помощь народную мудрость. Хотя и на этот раз он отправляется домой нецелованным, но зато целовал
он. Он не уходит без платы. Он взыскал свою плату. И с женщиной расплатились подобающим образом. «Кто не хотел, тот получил», – реагирует Клеммер на Эрику после того, как ее тело не прореагировало на него. Он сбегает вниз по лестнице, отпирает дверь парадной, бросает на пол связку ключей. Жильцы в их незапертом доме остаются беззащитными, а Клеммер уже идет своей дорогой. Ему приходит в голову, что он станет с вызовом и нагло смотреть прямо в глаза прохожим, если таковые встретятся. Он сегодня вечером будет представлять собой живой вызов плоти и сожжет за собой все корабли. Он упражняется на брусьях уверенности, полагая, что обе женщины в их собственных интересах будут молчать о случившемся. Лишь на короткое мгновение он задумывается о возможных последствиях и издержках, о процентах, которые придется платить. На улице почти не видно машин, а когда вдруг появляется одинокий автомобиль, то Клеммер, обладающий хорошей реакцией, быстро отпрыгивает в сторону. Он молод и быстр и справится с любым и каждым! Он говорит: «Сегодня ночью я готов вырывать с корнем деревья!» Он успокаивается, чувствуя себя сейчас значительно лучше, чем раньше. Он мощной струей мочится на дерево. Он допускает в свою голову лишь хорошие мысли, в этом вся тайна его успеха. Его мозг – улица с односторонним движением! Воспользоваться один раз, а потом забыть. Клеммер не хочет больше нести на себе тяжелую обузу, он так для себя решает. Он вызывающе идет прямо по середине мостовой.
Новый день Эрика встречает одна, вся обклеенная пластырями материнской заботы. Этот день Эрика вполне могла бы встретить и вместе с мужчиной. Женщина идет навстречу дню, плохо к нему подготовившись. Никто не обращается в полицию, чтобы Вальтера Клеммера арестовали. Зато погода отличная. Мать, что крайне непривычно, молчалива. Она с самыми лучшими намерениями пытается сделать то один, то другой пробный бросок, но мажет мимо корзины, которую из-за дочери повесила слишком высоко. На протяжении многих лет корзину вешали все выше и выше. Она почти исчезла из поля зрения. Мать говорит, что дочери следует больше бывать на людях, видеть больше новых лиц и узоров на обоях! В ее возрасте самое время так поступать. Мать арифметически доказывает молчащей дочери, что нехорошо ей, молодой и шаловливой, все время быть только в ее обществе, в обществе пожилой женщины. Так плохо разбираясь в людях, и это было только что доказано, Эрика, возможно, во второй раз за год наткнется не на того человека. Мать рассказывает о том, что для Эрики полезно. Эрика с этим соглашается, и это первый шаг к познанию себя. Существуют и другие мужчины, но мать робко утешает себя, произнося туманное слово «потом». Молчание Эрики далеко не враждебно. Мать боится, что Эрика сейчас о чем-то думает, и дает выход этому опасению. Тот, кто не говорит, способен размышлять. Мать требует размышлять вслух, а не заниматься самокопанием.
